«Человек сознательно живёт для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических целей», - пишет Л.Н. Толстой в своём романе-эпопее «Война и мир». Таким образом, великий классик утверждает, что ход истории определяется не решениями выдающихся исторических деятелей, а непосредственно самим народом; совокупностью неких действий, предпринятых каждой отдельно взятой личностью.

Изучив теорию Л.Н. Толстого, я пришла к выводу, что определенный период времени в истории России вполне может быть проанализирован на примере жизненного пути узкого круга лиц. Начав писать данное сочинение, я поставила перед собой цель – изучить собственную родословную и попытаться связать судьбу моей семьи с историей нашей общей родины – России.

Подробнее я решила остановиться на истории СССР во время Великой Отечественной войны и геноциде еврейского народа, который являлся неотъемлемой частью идеологии фашистских захватчиков. Тема войны и холокоста непосредственно коснулась моих близких в лице родного дедушки по отцовской линии и его семьи.

Дедушка жив и здравствует поныне. И каждый раз, когда я слышу его истории о военном УЖАСЕ; когда его тихий голос во время рассказов дрожит от напряжения, моё сердце готово разорваться от боли.

Семья моего дедушки была еврейской и проживала до войны на территории центральной Украины. Избежать заключения в концентрационные лагеря и расстрела большинству членам семьи удалось фактически благодаря воле судьбы.

Мой дедушка, Крамаровский Пётр Моисеевич, родился 26 июня 1931 года в Киеве, на улице Крещатик. Крещатик – это главная улица Киева, которая до войны была самой красивой и дорогой улицей города. Он и вся его семья проживала в большом двухэтажном частном доме на этой улице, с фруктовым садом и скотным двором. Семья была большой и зажиточной.

Фамилия «Крамаровский» происходит от еврейского (идиш) «крамар», что означает торговец. Так оно и было: мой прапрадед был выходцем из Польши и крупным торговцем. Именно поэтому семья всегда жила в достатке.

В доме с маленьким Петей жили его родители Ольшанская Женя Абрамовна и Крамаровский Моисей Пинхусович, дед моего дедули Крамаровский Пинхус Моисеевич, а также тётки дедушки со своими мужьями и детьми, среди которых мне известны лишь имена его двоюродных сестёр: Дикштейн Сарра, Циля и Зина Гершевны. Семья жила, не зная забот, до наступления рокового июня 1941 года.

Маленький Петя. Киев,1936 год.

«До войны, - рассказывает дедушка, - мы жили прекрасно!» Дед моего дедули за обедом брал из общего котла себе первый кусок мяса, а любимому внучку Петеньке – единственному мальчику в семье, протягивал второй. «Когда я смотрел на деда сидя на его колене, то видел кого-то большого и великого. Именно – великого! Он всегда представлялся мне таким: строгим, мудрым, уважаемым главой семьи и любящим, нежным дедом».

Семья воспитывала детей в рамках еврейских традиций, отмечала такие национальные праздники, как Ханука, Рош–а шана (еврейский Новый год), Йом-Кипур («Судный день»), Песах, а также еженедельно справляла Шаббат (еврейская суббота).

Пётр, как и все дети, посещал школу, хотя сейчас он почти никогда не заговаривает о своих школьных годах, будто тот отрезок времени выпал из его памяти, уступив место холодной, голодной и жестокой войне.

Вспоминая то место, где он родился, дедушка всегда описывает аромат и благоухание цветущих деревьев в саду, ту атмосферу уюта, смеха и радости , которая ежедневно царила в их доме. Всё это исчезло буквально в одно мгновение!… С тех пор и ещё долгие годы не только мой дед, но и большая часть евреев мира испытывали лишь одно настоящее чувство – СТРАХ!..

В 1940 году на руках у десятилетнего Пети умерла его мама Ольшанская Женя Абрамовна! Болезнь унесла её в необычайно короткие сроки. «С тех самых пор я начал взрослеть…», - каждый раз, не без слёз, объясняет нам – своим внукам – дед. Вскоре после смерти Жени Абрамовны отец Петра женился на её младшей сестре Еве, и в феврале 1941 года у них родилась дочка Евгения, которой «повезло» появиться на свет именно в тот роковой год.

В первом ряду справа налево: Крамаровский Моисей Пинхусович, Крамаровская Любовь Моисеевна (родилась уже после войны), Ольшанская Ева Абрамовна. Второй ряд: Крамаровский Пётр Моисеевич, Крамаровская Евгения Моисеевна. 1955 год

В 1941 году, когда немцы пересекли российскую границу, началась паника, неразбериха. Весть о ней распространилась, как пожар в тайге.

-Немцы! Фашисты! Границу перешли….

-Отступают наши…..

-Не может быть! Сколько лет твердили: «Своей земли не пяди не отдадим!» Люди не знали, что делать: бежать или оставаться. Семью спасла Петина двоюродная сестра Сарра. Их дед Пинхус тогда не верил в немецкие силы; не верил, что немцы дойдут и до них. Но Сарра, которой тогда исполнилось лишь 17 лет, видимо обладая какой-то большей, чем остальные информацией, упала перед ним на колени, умоляя уезжать, бежать как можно быстрее и дальше!

Сначала дед даже и слышать не хотел о бегстве: «Как это: оставить всё хозяйство и бежать?! Бежать от чего?! Бежать от кого?! Ведь я не сделал никому ничего плохого!» Сарра же, несмотря на свой юный возраст, ответила просто и мудро: «Что вы сделали, дедушка? Вы родились евреем!» Тот больше не упрямился, а собрал почти всю семью менее чем за сутки и повёз на вокзал, где они с трудом смогли найти место в товарном поезде до Северного Кавказа.

Взяли с собой лишь самое необходимое и некоторые ценные вещи, которые позже выменяли на еду на станциях. Ехали они около месяца, и эту поездку дед часто называет поездкой длинною в жизнь. «Поезд был ужасно холодным и настолько заполненным людьми и их вещами, что было порой тяжело дышать», - рассказывает дедушка. Самое же страшное и ужасное в пути было то, что поезд не раз подвергался жестокой бомбежке. «Мы выбегали из поезда в поле и ложились на землю. Деду приходилось тяжелее всех, ведь ему нужно было следить за сохранностью всей семьи, да и в силу своего возраста он не мог быть таким же быстрым и ловким, как молодёжь».

Про Шаббаты пришлось и вовсе забыть, все ограничивались безмолвными молитвами. «А иногда по ночам отец читал мне стихи. Были среди них и стихи А.А. Блока:

И век последний, ужасней всех,

Увидим и вы и я.

Всё небо скроет гнусный грех,

На всех устах застынет смех,

Тоска небытия…

Блок предчувствовал, а нам выпало – увидеть».

Главной радостью людей тогда были встречи после бомбёжки: они забегали обратно в вагоны, и начиналась дикая давка. Все искали друг друга. Находили друг друга… И тогда они прикасались к своим близким с таким удивлением и детской непосредственной радостью, будто встретили того, кого уж было похоронили…Многие же тогда потеряли друг друга навеки. По вагонам раздавались душераздирающие крики, гласящие о боли потерь. В эти минуты плакали и те, кому ещё не пришлось испытать эту боль, и те, кто был вынужден смириться с утратой. Плакали все. Единым общим воем звучали слёзы безутешного горя и отчаяния; слёзы радости и мольбы Всевышнего о спасении!!!

Киевский вокзал, 1941 год. Фото:stolichni.in.ua

Всего один месяц жизни в условиях постоянного страха, голода и ожидания собственной смерти или же смерти близких, любимых людей навсегда изменил мироощущение моего деда. «Именно тогда я осознал – для того чтобы попасть в ад, необязательно умирать: гораздо больший ад здесь, на земле!»

Но тогда маленький десятилетний мальчик еще не знал, что истинного ада им всё же удалось избежать. Евреи центральной и восточной Украины, которым не удалось эвакуироваться до прихода немцев, попали в руки нацистов и разделили участь еврейского населения восточноевропейских областей.

24 сентября 1941 г., через несколько дней после занятия Киева немецкими войсками на Крещатике началась серия взрывов (боеприпасы были заложены НКВД при отступлении из города). Первым взорвался «Детский мир» на углу Крещатика и Прорезной, от взрывной волны детонировали боезапасы и в других зданиях. Взрывы и последовавшие затем пожары были настолько мощными, что центр города выгорел полностью и во время войны не восстанавливался. Через несколько дней, 27-29 сентября 1941 г., комендант Киева Курт Эберхард воспользовался поджогом Крещатика как формальным поводом для уничтожения евреев Киева в Бабьем Яру (урочище в северо-западной части Киева). По оценке ученых Украины, в Бабьем Яру количество расстрелянных евреев составило 150 тысяч, и это количество, не включая малолетних детей до 3-х лет, которых тоже убивали, но не считали. Ряд исследователей также считает, что убитых было более 150 тысяч. Спаслось из Бабьего Яра 29(!) человек.

Сейчас, когда дедушка в полной мере осознает, через какие испытания пришлось пройти тем, кто тогда остался в Украине, он часто говорит, что тот поезд с Киева на Кавказ, словно Ноев ковчег, спасший Ноя вместе с его семьёй от Всемирного потопа, вырвал их еврейскую семью из лап нацистов. Поэтому при воспоминании о том эшелоне дедушка всегда испытывает, казалось бы, несовместимые чувства – жуткое отвращение, страх и сердечную благодарность.

Когда маленький Петя с семьёй приехал на Кавказ, то взрослые члены семьи не знали куда податься. Жить было негде, работы не было. Семья голодала. Однако и тут им несказанно повезло: на Кавказ приехали люди набирать рабочих на Казанский 16-й авиационный завод с предоставлением жилья. «Дед, не раздумывая, согласился, ведь здесь, на суровом Кавказе, нас никто не ждал, никому мы не были нужны…Так началась моя казанская жизнь!», - заканчивает дедушка свой рассказ о том долгом путешествии, которое в сущности перевернуло уклад жизни еврейской семьи.

Говорят, «если мы забываем прошлое, оно повторяется». Сегодня мы живём в ином мире – мире высоких технологий, благополучия и достатка. Однако мы должны помнить те трагические уроки, которые преподнесла нам история, и не позволить нашим потомкам бояться каждого стука в дверь. Наш долг – чтить и благодарить тех людей, которые сумели подарить нам это прекрасное БУДУЩЕЕ!!!

Великая Отечественная война и Холокост

Отправлен сертификат:Всероссийский литературный конкурс «История моей семьи»