9 мая в городе Зеленодольске был торжественно открыт памятник «Детям войны». Мне посчастливилось присутствовать на данном мероприятии. Наверное, как и многие другие памятники, этот открывали по традиционному сценарию: речь главы города, представителя ветеранской организации, авторов памятника и его спонсоров, выступление детских творческих коллективов.

Однако мне показалось, что всё же этот памятник открыли по-особенному. А всё из-за того, что мероприятие началось с песни Тамары Гвардцители «Дети войны». Чистым и высоким голосом, всего за несколько куплетов, она смогла рассказать об ужасах, который пережили дети блокадного Ленинграда лучше, чем любой учебник истории. Я смотрел на виновников торжества, сидящих на лавочке напротив нас, и видел в их глазах слёзы. Пока исполнялась песня, я всё пытался представить себя на месте тех детей, и все больше понимал, какое счастье, что я живу сейчас – в мирное время! После песни я уже и не слушал, какие речи говорились на торжественной линейке, а вспоминал недавно прочитанный мною рассказ Юрия Яковлева «Девочка с Васильевского острова», а ещё стихотворение Мусы Джалиля «Варварство»:

«Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...»

Придя домой, я всё ещё не мог успокоиться и перебирал в памяти то, что рассказывали мне о Великой Отечественной Войне мои престарелые родственники. Раньше я слушал их рассказы c интересом, но почему-то не мог прочувствовать того горя и ужаса, которые они испытали, будучи такими же как я детьми. Но эта песня заставила меня по-другому взглянуть на то, что они пережили. Я понял, дети войны – это последние свидетели! Они – последнее поколение, видевшее войну. И они, как и ветераны, к сожалению, уходят от нас. Вот и дедушки моего уже нет с нами…

Ему было 4 года, когда началась война, прадедушка Ахмет Абдуллович отправился на фронт, а дедушка Ильдар остался матерью и старшим братом Иршатом. Зейнаб Усмановна с утра до ночи трудилась в тылу на благо победы, а дети в это время находились в круглосуточном детском саду. Дедушка говорил, что было очень голодно. В 1943 году, когда ему исполнилось 6 лет, он стал сбегать из детского сада на луга. Там были небольшие озёра, в которых он ловил рыбу прямо руками и ел её сырую. Самым большим огорчением дедушки Илека было то, что он не знал, что перловицы были съедобными. В 1944 году, учась в первом классе, маленький Илек продолжал сбегать уже из школы на Волгу. Гуляя по берегу, он находил много пустых ракушек, и только когда закончилась война, он узнал, что мякоть перловиц была вполне съедобна. «Эх, – сокрушался дедушка – я б тогда наедался вволю, если б знал, а то ведь рыбу руками ловить было тяжело, не то, что перловицы собирать». Когда он был жив, летом, время от времени, он просил моего отца: «Ахмет, пошли за перловицами, что-то мне из них супчику захотелось!»

Моя прабабушка, по маминой линии, Надежда тоже была совсем маленькой, трёхлетней девочкой, когда в июне 1941 года объявили начале войны. Отец её, Евгений Иванович, ушёл с фронтовым госпиталем. Следом за ним воевать с фашистом ушел и старший брат Владимир, а трехлетняя Надя с семилетним братом Олегом остались с мамой. Анастасия Яковлевна в годы войны работала на заводе Кызыл Кунче. Маленькая Надя всю неделю до выходных находилась в детском саду. Вы, наверное, не раз слышали выражение «голодающее Поволжье», так вот это про них: про дедушку Илека с братом Иршатом, про прабабушку Надю с её братом Олежиком, про их матерей, что недоедали кусок хлеба, чтобы принести его детям. До сих пор самым любимым блюдом моей прабабушки является тюрька. Тюря – это крошки хлеба, размоченные водой и скатанные в шарик. Прабабушка говорила, что по праздникам тюрька бывала особенная – с протёртым луком. А в садике что давали – только картошку, летом ещё и суп из крапивы, вспоминает прабабушка Надя. Из-за такой однообразной еды у многих детей в группе был мокнущий диатез. Дети расчесывали ноги в кровь сквозь колготки. А потом колготки прилипали к кровавым болячкам. По субботам мама Настя забирала маленькую Надю из садика. Придя домой, мать первым делом разводила в ведре с горячей водой марганцовку и ставила Надю ногами в ведро прямо в колготках. Когда колготки намокали, их аккуратно снимали вместе с запёкшимися кровавыми болячками. Маленькая Надя не плакала, потому что мать говорила ей: «Терпи Надя, терпи, мы должны победить эту страшную войну. Каждый из нас должен быть сильным, чтобы победить!» И Надя терпела...

Сосед наш, Геннадий Павлович, когда началась война, был уже четырнадцатилетним подростком, поэтому отправился прямиком на завод имени Горького в цех, где делали детали для «Катюш». Норма была по 800 деталей за смену. Работали, вспоминает он, в две смены. Особенно было тяжело работать по ночам, рассказывает Геннадий Павлович, и добавляет, но попробуй-ка заснуть, увидит мастер, что спишь возле станка, сразу лишит хлебного талона на сутки. После работы, я съедал целую буханку хлеба, не запивая водой! Можешь съесть целый хлеб, без воды? – спрашивает он меня, я киваю головой, а он улыбается: то-то!

Все они, независимо от возраста, каждый по-своему, помогали нашим бойцам приблизить день долгожданной Победы: четырнадцатилетний Гена, стирая руки до мозолей, вытачивал детали к снарядам; Иршат, Илек и Олежек, отправляли своим отцам на фронт ободряющие письма, а маленькая Надя терпела боль и голод, веря, что однажды война закончится, обязательно закончится!

Нам, ныне живущим, очень важно помнить о том, какою ценой было завоёвано счастье жить под этим мирным небом и, о том, что пока мы храним эту память – война не сможет повториться.

Эссе, навеянное открытием памятника «Детям войны» и воспоминаниями моих родных и подшефного ветерана.

Отправлен сертификат:Всероссийский литературный конкурс «История моей семьи»