Селезнева Алина (7 лет) - Шел вперед солдат

Цифры и факты:

Межевской район:

Мобилизовано 5500 человек.

Вернулось 3323 человека.

Герои Советского союза: Вьюгин Николай Иванович,

Крупинов Петр Никифорович,

Смирнов Константин Григорьевич.

Полный кавалер Орденов Славы: Торопов Николай Сергеевич.

Медалями «За доблестный труд в В.О.В.» удостоены 3469 тружеников тыла.

Декабрь 2009 г.:

Участников войны – 21 человек;

Тружеников тыла – 211 человек.

Артемов Иван Павлович

(родился 29.08.1926г. в Орловской области, Знаменского района, село Злынь).

Краткая боевая биография

Партизанское подполье: декабрь 1942г. – август 1943г.

Призван: 18.08.1943г.

18.08.1943-07.11.1944г. – 119 Гвардейская Режецкая краснознаменная стрелковая дивизия, 193 отдельный стрелковый батальон, наводчик станкового пулемета.

08.11.1944г-15.05.1945г. – 147 стрелковый полк, 43 стрелковая дивизия, первая пулеметная рота, наводчик станкового пулемета, звание сержант.

Боевой путь:

2-й Украинский фронт с 25.08.1943г.

2-й Белорусский фронт с 17.09.1943г.

2-й Прибалтийский фронт с 08.11.1944г.

Ленинградский фронт с 04.04.1945г.

Ранения:

25.08.43г. тяжело ранен на 2-м Украинском фронте.

25.09.43г. тяжело ранен на 2-м Белорусском фронте при штурме города Бобруйск.

20.11.1944г. легко ранен на 2-м Прибалтийском фронте при штурме г. Митава.

Боевые награды:

• Медаль «За Отвагу». Приказ №042/Н от 20.11.1944г., 119 Гвардейская Режецкая Краснознаменная дивизия.
• Медаль «За Отвагу». Приказ №012/Н от 17.02.1945г., 147 стрелковый полк, 43 стрелковая дивизия.
• Орден «Красной Звезды». Приказ №023/Н от 8.06.1945г., 147 стрелковый полк, 43 стрелковая дивизия.
• Медаль «За освобождение Белоруссии».
• Орден Отечественной войны I степени.

Войну закончил 15 мая в г. Тукумс (Латвия).

Службу продолжил:

г. Рига (май 1945г. – август 1946г.),

г. Куйбышев (комсорг полка) (сентябрь 1946г. – июнь 1949г.),

Ивановское полит. училище (сентябрь 1949г. – июль 1951г.),

Германия (1951-1956гг.), г. Дермбах, застава Герштунген, боковые заставы Маркзуль, Дипах.

Отправлен в запас: ноябрь 1956г.

Нина Артемова

Ветеранам

Колечками дым возле печки струится,

Опять разбудила кошмаром война.

Еще не погибших товарищей лица

С улыбкою юною смотрят из сна.

- Как жизнь? Как здоровье? А помнишь, ходили

Плечо о плечо мы в атаку с тобой?

Одну на двоих самокрутку курили

В холодных окопах второй мировой.

Нас смерть не пугала, себя не щадили.

Года не считают семнадцати лет.

Туземцев-захватчиков яростно били,

Чтоб Землю не пакостил вражеский след.

Мы меряли версты на Запад упрямо,

Огонь если шквалом – пластунски ползли.

2600 до Берлина шагали

И бережно Знамя Победы несли.

Рыдала «катюша» над каждым погибшим.

Восьмой каждый житель замучен иль пал.

Он, в кровью просоленных травах поникших

Сознанье теряя, в фашистов стрелял.

А как же иначе? Ведь там, за спиною,

И дом, и невеста, и Родина-мать,

И хлебный разлив золотистой волною

Ты просто обязан свой край защищать.

А вечером так же краснели закаты.

Вновь между боями страдала гармонь,

И вербы желтели, совсем как цыплята,

Осыпавшись пухом к тебе на ладонь.

О том, как вернемся, с тобою мечтали.

Все вышло иначе… Пришел я один,

А мама твоя у калитки рыдала,

Просила сказать, как погиб ее сын.

Конечно, геройски… Известно любому,

Герои – все те, кто убит на войне…

Но как тяжело умирать молодому,

Еще тяжелей на чужой стороне.

Никак не затянутся временем раны.

Ничем не восполнить ту тяжесть утрат.

И лживое слово разит ветеранов,

Как подлые пули в Россию летят.

А в Латвии судят бойца-партизана.

Сквернят за границей могилы солдат.

И в западной прессе со злобою рьяной

Твой подвиг великий усердно чернят…

Мне трудно судить, чья судьба все же легче.

Друг пал на войне, ты вернулся домой.

Но залпы разят прямо в самое сердце.

Ты целую жизнь на черте огневой.

На братских могилах краснеют тюльпаны…

(Тебе до утра снова глаз не сомкнуть).

Вновь в праздник священный придут ветераны,

Чтоб горькою водкой друзей помянуть.

Детство

Маму Анастасию Дмитриевну Иван Павлович Артемов не помнит. Да и как он мог ее запомнить, ее не стало, когда малышу было всего девять месяцев. Отец Павел Андреевич, помаявшись с оставшимися у него на руках четырьмя детьми Еленой, Алексеем, Василием и еще совсем махоньким Ванюшкой, решил жениться. Новую «маму» тоже звали Анастасия Дмитриевна, только вот одинаковое имя совсем не значило, что эта женщина захочет согреть осиротевших ребятишек, заменив им мать. А вскоре у нее и своих ребятишек один за одним шестеро народилось: Татьяна, Михаил, Николай, Сергей, Мария, Анатолий. Каждый кусок хлеба в семье был на счету, особенно для сирот. Алексей уехал работать в Москву, не была «лишним ртом» и Елена, она тоже работала. А вот Ваське с малолетним Ванюшкой приходилось труднее всего. Самые сладкие утренние сны частенько прерывались ударом кулака мачехи в голову – вставать пора. – Вон куры соседские опять в огороде грядки разрывают. Ванюшке за его еще небольшую пятилетнюю жизнь они страсть как успели надоесть своим бессовестным поведением. К тому же, поди разбери: где свои, а где чужие куры. Намучившись, он, хорошенько подумав, решил соседских «гостей» пометить – намазал им головы дегтем. Стояла июльская жара, перегревшиеся куры, к величайшему удивлению, а затем и к горю Ванюхи надумали помереть. Эх, и досталось тогда пацану от Павла Андреевича. – Нечего отцу – председателю колхоза «Большевик», секретарю сельского совета авторитет подрывать.

От Павла Андреевича всегда пахло едкой душистой махорочкой. Он цигарку, свернутую из газеты, не выпускал изо рта. Махорку выращивал сам, приторговывал ею – за стакан 50 копеек. На вырученные на базаре деньги покупал детям гостинцы – головни - куски сахара, от которых во время чаепития отец сам откусывал маленькими сахарными щипчиками кусочки и раздавал детям по старшинству. А иной раз Павел Андреевич привозил настоящее лакомство – леденцы. И ребятишки, улегшись на земляной пол, устланный свежей соломой, служившей им кроватью, смаковали сладости. Но это случалось очень редко, а в основном Ванюшке помнится жизнь впроголодь, в которой мачеха за каждый кусочек хлеба оговаривала да еще и била. Хорошо сестра Танюшка, видя несправедливость матери, изредка тайком приносила брату Ване кусочек краюшки, и они дружно вместе его съедали.

Ванюшка очень гордился отцом, пусть и видел его не часто – мало ли у председателя колхоза дел. Но когда Павел Андреевич присаживал рядом с собой сына, ласково клал ему на голову большую ладонь с прокуренными желтоватыми пальцами, Ванюха смотрел заворожено отцу в рот, каждое слово ловя и запоминая. Еще бы! Отец служил в Измайловском полку, видел в Смольном самого Ленина, а еще он здорово плясал – ловко, на одной ноге прыгает, а другой умудряется нос и усы, загнутые вверх, вытирать. Ванюха наблюдал за весельем взрослых из-за печной трубы, а затем и сам плясать как отец пробовал, но не получалось.

Шло время… Как и все его сверстники семи лет Ваня пошел в школу (в лаптях, с холщовым мешком за спиной) – пришла пора учиться. Тетрадей в школе не было, писали между строчками газет. Грамота ученику давалась удивительно легко.

Приходили письма и посылки с вещами и продуктами от брата Алексея из Москвы. Он теперь работал инженером на военном заводе в ведении самого Королева, чем Ваня очень гордился. Алексей, как мог, помогал младшим братьям. Ваня закончил семь классов. Павел Андреевич был рад за сыновей – грамотными людьми растут. И жизнь верно у них будет другая – ишь ученые сколько техники всякой навыдумывали… Но в ближайшее время планам председателя колхоза «Большевик» Павла Андреевича Артемова не суждено было осуществиться.

Партизанское подполье

…Война. Известие громом, криком, горьким шепотом облетело каждую избу России. Деревня затихла, замолчала, опустела. Ушли мужики на фронт. Вы как-нибудь без нас, бабоньки, Родину защищать надо.

Уже в начале войны в октябре Орловщина была оккупирована фашистами. Гестаповцы ходили по родной Злыни, беспардонно хозяйничая и издеваясь над жителями села. Со дворов тащили все подряд: коров, гусей, поросят. Жарили, парили, дико хохотали, напившись допьяна шнапса. Пришли они и в дом Манякиных, где был в это время Ваня. Оглядев хозяйство, навязали на рога корове веревку и потащили упирающееся животное со двора. Ванина тетка повисла на руке у фашиста, не давая увести семейную кормилицу. Немец что-то гортанно выкрикнул, грубо оттолкнул сапогом беременную женщину и на глазах у пятерых ее детей выстрелил в живот. После увиденного варварства Ваня Артемов решил мстить фашистам. В декабре 1942 года он ушел в партизанское подполье, которым руководил Михаил Ильич Дворецкий. Здесь же вступил в ряды ВЛКСМ. Правда вместо настоящего комсомольского билета секретарь комсомольской организации Татьяна Тихоновна Зименкова вручила временный, написанный от руки на обыкновенной бумаге. (Настоящий комсомольский билет Иван получит уже на фронте в 1943 году). Но и этот билет был ему дорог, обязывал к святой борьбе за освобождение Родины от фашистов.

Подпольная организация действовала. Всюду по селу расклеены листовки, призывающие бить фрицев.

Однажды полицаям удалось схватить троих юных подпольщиков. Избитых, их закрывают на ночь в подвал с узеньким зарешеченным оконцем. Утром на глазах всего села их должны казнить – повесить. Среди схваченных был и Ваня Артемов. Он уже простился с жизнью. Ночью не спалось. Неужели все? Всплывали в памяти картины деревенского детства, лицо отца, братьев.

…Вдруг около окошка раздался шорох и послышался тихий голосок Ваниной одноклассницы Тани Емельянниковой.

- Ребят, держите! – прошептала она, просовывая какой-то предмет в узенькое окошечко.

Это оказался ломик. Подросткам удалось немного разогнуть прутья решетки. Худенькие Иван и Александр протиснулись через расширившееся отверстие. Они бежали. Но до сих пор Иван Павлович Артемов помнит глаза того, третьего, - более рослый, он не смог выбраться из подвала. Его казнили…

Первые боевые крещения

12 июля 1943 года советские войска перешли в контрнаступление по фронту в 2 тысячи километров. Завершался коренной перелом в войне.

В августе 1943 года Орел был освобожден от фашистской оккупации. Ваня, которому еще и 17 лет не исполнилось, уходит добровольцем на фронт. Когда новобранца ставили на довольствие, то никак не могли найти для него шинель нужного размера – рост вояки – 148 сантиметров, вес – около сорока килограммов.

Эшелон с советскими войсками, скрипя и постукивая по рельсам чугунными колесами, направился на запад. Взрывы слышались все чаще и чаще. Наконец, паровоз, потоптавшись на месте, глубоко вздохнул, выпустив клуб пара и остановился. Дальше ехать было нельзя – фронт – 2-й Украинский. Красная Армия рвалась к Днепру. Еще были оккупированы фашистами Киев, Харьков.

Воевать Ивану здесь долго не пришлось – в первой же атаке был тяжело ранен в голову.

Подлечившись, он вновь вернулся в свою родную 119 Гвардейскую Режецкую Краснознаменную стрелковую дивизию, 193 отдельный стрелковый батальон, но это уже был 2-й Белорусский фронт. Шли ожесточенные бои под Бобруйском. Немцы упорно сопротивлялись, выполняя приказ фюрера, Вермахта. Хотелось поскорее выбить фрицев с занятых позиций, уничтожить – слишком много горя фашизм принес в каждый советский дом. Иван Артемов – наводчик станкового пулемета, поддерживает огнем атакующих. Ни на минуту не умолкает его горячий от непрерывного огня пулемет. Когда закипала вода в кожухе, он менял ствол и вновь строчил по фашистам. Излюбленной атакой немцев являлась психическая, когда пьяные гестаповцы шли друг от друга на расстоянии два метра, падали, срезанные огнем, но шли новые, не замечая потерь.

Русским солдатам перед боем есть не давали, а вдруг ранение в живот, наливали 250 граммов спирта. Иван не пил, огненная жидкость была совсем ему не по вкусу, и свою порцию он отдавал другим – для храбрости.

Но и на 2-м Белорусском, как и многим его отважным товарищам, Артемову не суждено было долго воевать. Уже через неделю – тяжелейшее ранение в бедро.

И… долгая дорога в тыловой госпиталь, город Гусь Хрустальный Владимирской области… Через 25 дней он опять возвращается в строй.

Освобождение Прибалтики

Дорога… Длинная фронтовая дорога, когда переходя с фронта на фронт по трое суток не спали. То есть спали, но стоя. Шли по трое. Идущий в центре дремал и шел, и умудрялся даже видеть сны. Затем менялись местами, отдыхал следующий…

С ноября 1944 года Иван Артемов воюет в составе 147 стрелкового полка, 43 стрелковой дивизии, первой пулеметной роты. Теперь восемнадцатилетний воин – сержант и призван освобождать от оккупантов советскую Прибалтику.

Оказывается, человек привыкает ко всему, даже к смерти, к трупам, которые валяются тут и там. Наши - худенькие, в рюкзаках пара сухарей. Фрицы – упитанные, можно взять трофей – галетное печенье, тушенка, шнапс, хлеб, по особому упакованный в фольгу, пленку и поэтому годами не портится, дата выпечки некоторых буханок – 1938 год. На фашистов работает вся захваченная Европа. У русского солдата сила только в патриотизме, это его Родина. Своих, конечно же, хоронили, завернув в шинель, ставили наспех деревянный крестик на свежевыросший холмик, а то и вообще просто закапывали. Если при убитом находили именной медальон, отправляли его при случае родным.

Как-то в промежутке между боями, Иван бродил по солдатскому кладбищу, разглядывая надписи на могилках. Неожиданно наткнулся на фамилию Бацаев. Вздрогнув, еще раз прочитал: Ба-ца-ев Александр Кузьмич.

Думал ли он, что когда-нибудь на чужбине встретит могилу своего одноклассника, и что еще тяжелее, придется именно ему сообщать безутешно плачущей Сашиной маме о месте, где погребен в Латвии ее сын. (Позже она приедет, чтобы перевезти останки сына на родину, и захоронит их там).

Ивана Артемова, уже, как опытного солдата, теперь частенько направляют в разведку – знать планы противника и истинное положение дел – это уже половина успеха в боевой операции.

Необходимо было разведать, узнать насколько силен враг, закрепившийся в соседнем хуторе, каковы его планы. Их, троих разведчиков, направляют за языком. Рядом, совсем рядом враг. Немецкая речь… А нужно взять язычка, не наделав шума… Удалось… Чтобы не кричал, в рот засунули вместо кляпа пачку махорки. За доставленный ценный язык, Артемов Иван Павлович награжден солдатским орденом – медалью «За Отвагу».

Вскоре солдат был награжден и второй медалью «За Отвагу» - взял в плен еще не менее важный язык. Сопротивлялся – пришлось ранить в ногу и тащить волоком.

Командир, получив от попавшего в плен связиста нужные сведения, приказал расстрелять его. Иван впервые пожалел фашиста, который все понял без переводчика и плакал как ребенок, показывая на пальцах и причитая: «Drei Kinder. Drei Kinder». …Немцу повезло. Подоспели санитары. В Красном Кресте нет ни своих, ни чужих – есть только раненые, которых нужно лечить. И теперь его судьба была в руках медиков.

Еще припоминается Ивану Павловичу, как в выполнении одной боевой операции ему помогла… простая Буренка, которая показала ему брод через глубокую бурную речку, нырять в которую в ноябре совсем не хотелось. Обстановка в хуторе была разведана. А вот Буренку солдат, поколебавшись, все же отвел в часть. – Все равно фашистам достанется. А у нас солдаты голодные, раненые.

Бои… Бои… Каждый день. И как дороги считанные минуты передышек для живых. Санитары бинтуют раненых. Грязные, измученные солдаты, прислонившись к сырому брустверу, задумчиво жевали сухари, ели консервы, Походная кухня далеко, да и не известно уцелела ли под артобстрелом. Так что довольствовались тем, что есть. По окопу бойцы ходили пригнувшись, немецкие снайперы метко снимали замешкавшихся. Фашисты залегли метрах в 150…

Недалеко на поле боя доносился глухой стон. Возвращаться в это постоянно обстреливаемое пекло никому не хотелось. Санитар, поползший к раненому, тут же был убит. Второй тоже ранен. Пуля навылет прошла через щеки.

- Помогите, - настойчиво молил о помощи из воронки от снаряда пострадавший.

Начало смеркаться.

- Давайте я попробую, - вызвался Ваня Артемов.

- Сиди, еще на свете не жил, - одернул старшина.

- Я ростом небольшой. Меня не так видно, - настаивал солдат.

- Ну, ползи. Бог с тобой!

Иван змейкой выполз из окопа, сделал мгновенную перебежку и плюхнулся в грязную воронку, наполовину залитую красной водой. Там лежал раненый солдат. Его почти оторванная нога держалась лишь на коже. Раненый истекал кровью.

- Держись. Сейчас.

Иван торопливо снял свою плащ-палатку, изрезал ножом на лоскуты, связал веревку – коротковата, удлинил ремнями, привязал к раненому, подполз на край воронки и опять метнулся в родной блиндаж. Рядом просвистела пуля.

- Та, что свистит - не страшна, - успел он подумать и очутился среди своих.

Теперь все вместе извлекали раненого. Подоспели санитары с носилками. Потерпевший протянул Ивану 900 рублей за спасение. Он только улыбнулся:

- Зачем на фронте деньги? А вот тебе в госпитале пригодятся.

Тогда раненый попросил Ванин адрес. Иван на обрывке бумаги торопливо написал адрес отца. Санитары унесли Федора в машину, отправляющуюся в тыл.

После очередного ранения под городом Митавой Ивану посчастливилось побывать дома.

Отпуск… Счастливые минуты мира и тишины среди войны. Широкого стола в родном доме не было. Сами родные после фашистской оккупации жили в землянке впроголодь. По поводу побывки сына – картошечка и хлебушек, для праздника муки в него положили на горсточку больше. Отец налил себе стакан самогонки, выпил и затянулся самосадом, пуская сквозь рыжеватые прокуренные усы клубы желтого дыма.

- Ты уж, Ванюш, прости, письмо тебе было из Белоруссии, село Большая Копешня от Федора, а бумаги-то нет, я его и искурил. Ногу, пишет, ему отняли по самый зад. А мне благодарность шлет за воспитание сына.

(Спустя 40 лет после войны Ивану Павловичу суждено было встретиться с Федором. Это произошло в Сочи, в доме отдыха. Иван Павлович отдыхал здесь уже десятый день. Поднимаясь по лестнице к столовой, обратил внимание на спускающегося ему навстречу мужчину на костылях. Тот с трудом передвигался со ступеньки на ступеньку. Правая нога ампутирована полностью, и на кистях рук недоставало многих пальцев. На пиджаке многочисленные колодки от медалей. Пройдя несколько шагов, Иван Павлович остановился, обернулся, интуитивно почувствовав в этом человеке что-то знакомое из той далекой войны.

- Федор, - окликнул Иван Павлович незнакомца.

Тот вздрогнул и медленно обернулся. На его глазах стояли слезы.

- А я тебя, Иван, тоже вроде как признал…

Много было у ветеранов воспоминаний в этот вечер, горьких, не многим из их роты удалось дожить до светлого дня Победы. Потом фронтовые друзья пришли на вечер отдыха. Федор задорно перебирал тремя уцелевшими пальцами левой руки кнопочки на гармони, а Иван плясал. Радовался с боевыми друзьями весь санаторий. Такие встречи бывают не часто).

…А пока еще шла война.

Необходимо выбить немцев из населенных пунктов Буки, Смуки, Братужи. На хуторе Братужи шли бои за железную дорогу. Попавшая в окружение 650-тысячная немецкая группировка сдаваться не хотела.

Другу Артемова Ивана Василию Пилипочкину удалось прорваться на пятьдесят метров в самую гущу фашистов. Отчаянно сражались храбрецы. Но вскоре вместо пулеметных очередей стали раздаваться отдельные выстрелы.

- Патроны закончились, - сплюнул на землю командир. – Возьмут в плен. Давай, старшина, ползи, надо помочь нашим вооружением.

Иван внимательно слушал беседу командира и старшины. Уцелеть в этом аду шансов мало. Вспомнился вчерашний разговор со старшиной:

- У меня, Ванюш, четверо детей дома, - поведал тот молодому солдату.

Сейчас эти слова не выходили из головы. Если его убьют – дети останутся полусиротами. А что это значит, он знал не понаслышке. Нет, пусть старшина сам растит своих детей.

- Товарищ командир! Давайте я!

- Ты что, сынок? – обернулся удивленно старшина.

- У меня на передовой друг – Ваня Пилипочкин. Мы всю войну с ним вместе. Вот я и пойду. С этими словами Иван начал надевать на себя рюкзак, в котором было около двух пудов пулеметных мин и гранат. Под тяжестью оружия паренек, который и сам-то чуть больше этого весил, едва разогнулся, но виду не подал. С трудом перелез через бруствер и пополз к линии фронта. Пули шипели и свистели вокруг него. Он их не боялся, и они летели мимо. Дополз до высотки, тяжело перевалился и рухнул в окоп друга.

- Живем! – обрадовались солдатики, разбирая вооружение из рюкзака. Пулемет весело заработал. Атака фашистов захлебнулась. Высота осталась наша. Друг Вася тоже спасен.

Вечером командир пригласил Ивана к себе. Как-то непривычно нежно поглядел на него.

- Что-то ты, сынок, такой ощипанный. – И насчитал на его одежде двенадцать пробоин. – Посылаю документы для награждения тебя орденом Красной Звезды.

- Служу Советскому Союзу! – по-армейски произнес боец, юный защитник Родины.

Война подходила к концу. И тем горше, тем нелепей казались последние ее жертвы. Потрепанный после многочисленных боев, точнее жалкие остатки 147 стрелкового полка шли в тыл на переформирование. Случайный выстрел Вани Манякина в ястреба, сидевшего на стожаре стога… А там оказывается замаскированный немецкий танк, автоматчики. Полегло сразу трое ребят, в том числе и Ваня. Пострадало бы и больше, благо возвращалась из боя наша легендарная тридцать четверка. Танк сравнял фашистов с землей.

В бою победили, даже в рукопашной живы остались, а тут! На войне не настрелялся еще?

И как теперь Ване Артемову объяснить его матери, тоже живущей в Злыни, причину гибели сына. Нет, конечно же, он солжет, здесь правда не нужна. Для матери - только лишняя боль.

Победа застала Ивана Павловича Артемова в солдатских траншеях под Тукумсом. Враг еще сопротивлялся до 15 мая.

А после войны была солдатская служба в Риге, затем Куйбышеве – здесь он комсорг полка, потом Ивановское политучилище…

Виноваты большие головы

Не думал, никак не думал лейтенант Артемов, что после окончания Ивановского политучилища он окажется в Германии. С 1951 по 1956 год он служит замполитом в городе Дермбахе, пограничной заставе Герштунген и боковых заставах Маркзуль и Дипах. Сюда приезжает его жена Зоя с дочкой Валей. В городе Веймаре рождается их вторая дочь Ольга.

Что его поразило в стране, с которой недавно воевал, так это доброе отношение штатских немцев к русским. Иван и Зоя срочно учились иностранному языку. Общались с немцами. Однажды даже были приглашены соседями в гости. Войдя в дом к хозяевам, увидели на стене портрет немецкого летчика, обрамленного черной лентой. Хозяева пояснили, что их сын погиб под Севастополем, и что они в этом никого из простых людей не винят.

- Виноваты большие головы, - сказала мать погибшего летчика, вытирая платком слезы.

Через пять лет Артемовы уезжали на Родину. Их провожали многие немцы. В память о службе в Германии, о людях, живущих в этой стране, он привез ружье «Зауэр», подаренное ему немцами. А еще сохранилась немалая память в фотографиях.

Заехав по пути на Межу (родину жены) в Злынь, Иван Павлович протянул мачехе заработанные деньги, чтобы она купила дом. Село было полностью разрушено фашистами, и семья жила в землянке.

По натуре – оптимист

После службы в Германии Иван Павлович Артемов работал на партийной работе в Костромской области Межевском районе. Преданный идеалам Коммунистической партии, никогда не считался со своим личным временем. Бескорыстным трудом стремился приблизить светлое будущее Родины, очень переживал развал союза стран Варшавского договора, Советского Союза.

Уйдя на пенсию, ветеран по-прежнему занимает активную жизненную позицию. В 2004 году крестьянское подворье Артемовых признано лучшим в районе.

Стало уже доброй традицией его выступление 9 мая на Площади Победы. Ветеран, возраст которого давно перевалил за 85, стараясь четко чеканить шаг, держать осанку, подходит к микрофону, обращается к населению района, и прежде всего, к молодежи…

А еще Иван Павлович считает себя в районе самым богатым человеком: у него 5 дочерей, 12 внуков и 13 правнуков.

…Домочадцы шутят над бывшим воином, который и сейчас держит моральный дух:

- Дед, у тебя ни слуха, ни зубов, ни зрения – один оптимизм и остался.

И это правильно. Так держать! Старость – это не возраст, старость – это черта характера.

Нина Артемова

Последний воин

Июль. Отец мой ладит косу.

(Давно восьмой десяток разменял).

В Иванов день все так же манят росы,

Лугов цветущих шумных карнавал.

Нет, не бахвалясь, что в года такие

Сноровкой молодому не удаст.

Забросишь косу – зарастет Россия

Для землепашца в сей недобрый час.

Когда-то он мальчонкой несмышленым

С отцом пришел впервые на луга

И первое покосиво мудрено,

Трудов нелегких стоило тогда.

Росла коса, а с нею рос парнишка,

С пяти в захвате – стала семи рук.

И он теперь уж парень, не мальчишка.

Удвоился покоса полукруг.

…Потом война. Луга задохлись дымом.

Трава ждала косцов, не дождалась.

И тот, кто был вчера лишь гражданином,

Стал Родины солдатом в этот час.

Истоптана, униженно ложится

Трава под грубым вражьим сапогом.

Горит в огне и падает пшеница –

В прах лучше, чем в германский эшелон.

Шумели, бесновались в горе травы.

И многим привелось в лугах уснуть.

И ордена, медали вечной славы

Украсили солдата гордо грудь.

Пришел отец изранен, но счастливый,

Он дожил до проклятия врага.

А сколько их, солдат родной России,

Погибло, не вернется никогда.

…О, как привольно шелестели травы.

И как ласкала ухо мира тишь.

Без передышки, плуг и косы правя,

За труд с каким желанием взялись.

Солдата руки землю поднимали.

Соскучилась кормилица без них.

И свежей пашней теплой задышала,

На урожай зерно благословив.

Нет отпусков в страду у землепашца,

Коль плуг на отдых, косу на плечо.

Горох ложится, клевер и ромашка.

Июльский зной вздыхает горячо.

Стога в лугах стоят богатырями,

Как воины, что мир полей хранят.

Не признают косилок ветераны

И косы на утре бруском вострят.

Поет коса, и облаком ложится

Травы густой медовый аромат.

И пот соленый по вискам струится…

Вчера, сегодня, 40 лет назад.

Немало отмахали сенокосов.

Сутулей стали плечи, уже грудь.

Отец мой, как и прежде, все выносит

Большую косу – ту, что семи рук…

Наверное, она уж не под силу.

Но сдастся он, деревня зарастет.

Последний старый воин - за Россию.

Глубинка вот такими и живет!

Не позволим переписать историю

Каждый человек должен знать историю своей Родины.

Россия – сильная великая Держава. Сейчас есть определенные тенденции у прозападных историков переписать историю заново, преуменьшить значение заслуг в Великой Победе над германским фашизмом во второй мировой войне Советского Союза. Существует Книга Памяти павших. Создается «Книга воинской славы». И это важно. Последние участники, свидетели, очевидцы Великой Отечественной войны еще живы. Они знают не понаслышке, как это было. И мы - их внуки и правнуки, слышим и верим только им, и не позволим забыть о великом подвиге наших дедов и прадедов.

Документы:

1.Архивная справка Центрального Архива Министерства обороны Российской Федерации, 10 ноября, 1996 год, №3/582151.

Шел вперед солдат.doc

Я хочу рассказать о моём прадедушке. В этом году ему исполняется 90 лет.